— Где вы работаете?
— Я консультант по вопросам управления.
— Что это такое?
— Наша страна порабощена менеджерами, а я даю им рекомендации.
— Нельзя ли подробнее?
— Мы ходим по разным «конторам», изучаем бухгалтерские книги, расспрашиваем служащих и вселяем ужас в их сердца.
— Почему ужас?
— Потому что мы — ловчие хорьки, вооружённые компьютерами, статистикой, знаниями и бездушием. Мы охотимся за некомпетентностью, растратой, хищениями, кумовством. Мы воинствующие поборники эффективности, советуем, что необходимо изменить, какие драконовские меры принять. Иногда после нашего вмешательства компании напоминают поле битвы после сражения — всюду тела жертв, заводы закрыты, президенты летят со своих постов, старики выброшены на улицу.
— Вы хорошо знаете своё дело?
— Меня считают восходящей звездой.
Ирвинг Шоу «Вершина холма»
Владимир Тарасов. Он первым в советской стране произнёс слово «менеджмент» без акцента. Основатель и директор первой школы менеджмента — Таллиннской. Не понят бывшим руководством, гоним прессой. Ныне — имя, почитаемое всем деловым миром. Автор книг «Персонал-технология: отбор и подготовка менеджеров», «Технология жизни. Книга для героев».
Детство, школа — в Ленинграде (именно так он продолжает называть Невскую столицу), там же учёба в университете на физфаке, завершенная в Тарту, где специализировался на теоретической физике, а диплом написал по философии пространства.
Очень плавно «въехал» в менеджмент. Ему казалось, что наиболее существенная проблема лежит где-то сбоку от его исследований. Философия физики — более глубокая проблема, чем физика, социальная философия — чем философия физики. Специальность поменял так «незаметно», что не было такого дня, чтобы сказать себе: это бросаю, этим начинаю заниматься. Это был естественный поворот в противоположную сторону. А главное — совершён переход от бесчеловечного мира к человеческому.
— Владимир, десять лет вы наблюдаете, изучаете и наверняка анализируете качество управления. За последние годы страна не однажды обращалась к новым экономическим реформам, возросли ли за это время экономическая грамотность руководителей, управленческий профессионализм?
— Что происходит сегодня: каждый работник управленческого аппарата непременно втянут в бизнес. Более того, даже пребывая в коммерческой структуре, её сотрудник представляет не одну фирму. Это своего рода двуликий Янус управления. Раздвоение происходит колоссальное. Есть у этого явления свой плюс. Наступило богатство самореализации: тот, кто привык закручивать гайки бизнесу, вдруг получает возможность «открыто воровать», — это и есть в его понимании успешная коммерция — использовать свой до этого подавляемый потенциал в различных сферах. Но это потеря и времени, и людей, когда происходит пересечение человеческих интересов — объективная возможность выполнения обязательств упала у всех.
— Можно ли в этих условиях говорить о патриотизме фирмы?
— О, это такая редкость! Ещё на заре коммерциализации страны мы проводили профессиональные соревнования руководителей. Среди их стандартных ошибок были следующие: анализируя близкие и далёкие последствия какого-либо принимаемого решения (текучесть кадров, рост прибыли), никто никогда рост статуса фирмы, или его падение, не рассматривал и не учитывал. С этим «багажом» мы и вошли в бизнес. Понимание, как дорого стоят фирменный знак, год основания фирмы, — ещё впереди.
В мире существует разделение: есть руководитель (представитель собственника), который ставит задачи, и есть человек, который их решает — менеджер (профессионал управления). Создание первой в бывшем Союзе школы менеджмента под руководством Тарасова совпадает с началом «царствования» Михаила Сергеевича. Это было смутное время. Новые лозунги сиюминутно превращались в частушечный парафраз, взрывались реакторы, исчезла водка. Тарасов занимался в это время системами управления, применением в нём вычислительной техники, организацией производства. Наступала профанация любого решения. И Тарасов ставит перед собой задачу: резко поднять интеллектуальный уровень управления. А для этого нужно было готовить руководителей нового типа, соответствующего мировому образцу, т. е. создать школу. В 84-м году для этого требовалось разрешение ЦК КПСС, он написал туда письмо и ему ответили: открывайте.
— А придём к этому пониманию?
— Должны. Но сегодня бизнес не может развиваться нормально — без земли. Её нет, есть аренда, плата за которую растёт ежечасно. Не довольны, что бизнесмены занимаются только торговлей? Но кто же займётся производством, если земля, дома не принадлежат предпринимателю?
— То есть без частной собственности никуда?
— Не совсем так. Без стабильности никуда. Без доверия к правительству, которое может отнять и право на аренду, и частную собственность. Государство — даже очень молодое не может бесконечно обновлять законы, «забывая» о предыдущих. Это вызывает в людях единодушное представление о временном правительстве: «чуть что — оно убежит за границу, а дети уже там у всех». Частная собственность устроила бы вчера — когда о ней мечтали. А сегодня собственность — это то, что завтра заберут. Если уже давали и уже отнимали, кто поверит, что это не повторится. Бизнесмены не верят стабильности любых правительственных решений. Весь корпус управленческого аппарата, предпринимателей смотрит даже не в сегодняшний день — в сию секунду. Делать что-либо долгосрочное — кому опасно, кому глупо — нет аргументов.
Есть и другая сторона: если раньше, как я уже говорил, интеллектуальный уровень был искусственно снижен, потому что вышестоящий не очень компетентный, руководитель должен быть понять, что ты делаешь (не поймёт — значит, запретит), то теперь трудящиеся должны понять, почему руководитель принял именно это решение: он должен перед ними отчитаться. У них, нижних, масса рычагов, чтобы давить на верхних — они либо совладельцы предприятия, либо забастовку объявят… И опять руководитель должен принять такое интеллектуальное решение, чтобы каждая кухарка поняла, что такое бином Ньютона. Пирамида обернулась, но качество управленческих решений не возросло.
Вообще, с этим словом «менеджер» было много недоразумений. Володе говорили, что оно чуждо для русского уха и надо бы чего попроще. Он же отвечал: приживётся слово из того языка, в котором явление лидирует. Будь менеджмент развит в Китае, мир бы узнал, как звучит «управленец» по-китайски.
В 1984-м году была открыта первая школа управления. Её истоки Владимир видел ещё в году 82-м, когда начальник в НИИ, где он работал, предложил ему провести профессиональные соревнования молодых руководителей, после чего в Тарасове, как во враче, распознавшем болезнь и ещё не могущем не вылечить больного, увидевшем типичные ошибки в действиях управленцев, возникло желание их исправить. Он разработал систему профессиональных соревнований для руководителей. Его «скорбный труд» был замечен прессой — от центральной до местной. В 1986 году (перестроечном) не самая консервативная газета республики «Молодёжь Эстонии» писала: «Откуда у этих молодых людей с комсомольскими значками такая пагубная страсть к менеджменту?». Менеджмент был страшнее наркотика или азартных игр. Тарасов лишился работы и устроиться никуда уже не мог. Профессиональные соревнования он стал проводить в других республиках.
— Володя, где же выход? Есть у вас совет как для молодого коммерсанта, так и для зубра бизнеса?
— В Хабаровске слушатели детской деловой школы (её открыл мой ученик) спросили меня: «Что бы вы сделали, если стали самым главным?». Я ответил: «Заставил бы всех москвичей переходить улицу только на зелёный свет. Почему? Когда бы я этого добился, вся страна слушала бы, какой я второй приказ отдам». А пока страна не слушает…
Какая разница, действительно, какой очередной указ не будет выполнен? Какая разница, куда вертеть руль, если он не соединён с колёсами? Корабль идёт по воле волн: нет стабильности в государстве, и она видимо, не скоро придёт. Оно, очевидно, распадётся на княжества, а потом крепкие княжества будут вокруг себя государство создавать — как оно раньше и было. Другого не дано. И поэтому пока нет основы вовне, надо строить прочное в себе, в своей фирме: либо имя, либо технологию.
— Возникает масса ситуаций, когда люди оказываются не у дел — в результате сокращения производства, банкротства. Особенно мало шансов у молодых — необученных, необожжённых жизнью. Что перспективно? Чем заняться?
— Я летел из Сан-Франциско, и в самолёте познакомился с молодым человеком, который два месяца пробыл в Америке. Приехал по приглашению, жил у соотечественников в Лос-Анджелесе. Но есть у американцев такая поговорка: «Гость, как рыба, на третий день начинает пахнуть» — почувствовал мой знакомец, что хозяевам не нравится его затянувшееся безделье. Что делать? Была у него горсть советских значков и решил он их продавать в Санта-Монике, районе, где наши сограждане продают всё и вся. А чтобы чуть «отвлечься» от непривычной роли продавца, взял с собой гитару и наигрывал у своего «лотка». Понят и то, что нужно быть заметным — взял напрокат советскую армейскую форму. Его прогоняла полиция, но потом оставила в покое. Он заработал 400 долларов — это неплохие деньги. Он считал свою работу уличного торговца унизительной, дикой, но унижение быть не нужным, нахлебником было сильнее. Он получил некоторый опыт в коммерции и решил и дома заняться бизнесом. Преодолеть себя его заставили обстоятельства.
А сколько среди наших сограждан, вышвырнутых на обочину жизни, думающих: бизнес не для меня!? На самом деле эти люди ещё не дошли до настоящей нужды. Ещё сильны в них мотивы самолюбования и самосбережения, мнение о бизнесе как о воровстве, в котором они, униженные, участвовать не будут. Но торговля – это не кража, открытие собственного дела — не есть что-то аморальное. Гораздо аморальнее изображать из себя человека, не брезгующего в 20-40 лет жить на пенсию или пособие. Почему жизнь выбросила этих людей на улицу? Потому что они производили продукцию — духовную или материальную, — которая не нужна на рынке. То есть, они занимались аморальной деятельностью: переводили ресурсы в вещи некачественные. Вот теперь жизнь заставит их заняться моральным делом — делать нечто такое, что пользуется спросом, что людям полезно.
У Тарасова были единомышленники. Они составили преподавательский состав школы, сами её и окончив. В этом основное своеобразие Таллиннской школы — инструкторского типа, где обучение при помощи игр и управленческого треннинга, наработанного внутри (несуществующих) стен, ведётся лучшими выпускниками — инструкторами, овладевшими стандартными «фирменными» приёмами. Сложилась своя технология, свой стиль, ничего привносного. Сюда не приглашают преподавателей со стороны, хотя Тарасов приверженец стиля, когда важно, не чему учиться, а важно, у кого учиться, тем самым оберегает и развивает высокий статус инструктора Таллиннской школы. На выездных курсах — в ТШМ обучаются от руководителей крупных предприятий до небольших кооперативов, люди от 12 до 50 лет — обучение настолько многогранно и многофункционально, что должно и может вовлечь в управление всех. В то же время оно настолько утилитарно, что Тарасов сравнивает свой стиль со стилем скульптора: «Как тот берёт камень и отсекает всё лишнее, так и мы берём жизнь и выбрасываем из неё всё, что не относится к управлению людьми или к бизнесу».
— Володя, а какое своё дело сейчас можно открыть? Что полезно? Что пользуется спросом?
— А что не пользуется спросом? Одежду можете шить хорошо? Нужна она людям — шейте. Двери крепкие нужны — делайте. Телевизоры умеете ремонтировать — вперёд!
— Все ваши предложения — в сфере услуг…
— Серьезный бизнес сейчас, когда беззаконье возведено в закон, делать трудно. Он возможет только в одной сфере — когда человек включён в цепь мирового бизнеса: материалы, оборудование покупаются за границей, продукция тоже уходит за границу — здесь только рабочая сила. То есть, это некоторая «веточка», которая заезжает в СНГ и уезжает из него, — вот на этой линии может быть серьезный бизнес. И ничего «советского», кроме рабочих, иначе дело пойдёт насмарку, потому что всё остальное здесь будет всё время некачественным и нестабильным.
— Товарищества, МП, СП, акционерные общества, банки — голова кругом идёт от обилия рекламы. Но кто же нас оденет и накормит в этом хаосе — банки, биржи? Зачем нам эти «продавцы воздуха»?
— Почему появились биржи — организаторы массовых масштабных перепродаж? Потому что деньги, делающиеся на перепродажах — продукт инфляции. Банки и биржи богатеют, когда идёт инфляция — так устроен гигантский экономический механизм, который перекачивает деньги от населения в руки слоёв, держащих в руках банки, биржи. И в этом смысле они с удовольствием друг с другом контактируют, не забывая и о сотрудничестве с правительством, за которым стоят люди, «регулирующие процесс». Но он не может быть бесконечным. Их насыщение уже наступило. Они будут нужны и потом, но не в таком количестве, техническая оснащённость их будет другой — как во всём мире есть, так будет и у нас.
Обучение в школе длится всего пять дней: долго учиться сейчас некогда, считает Тарасов. Обучение очень интенсивно. Две темы преподаются в школе: «Техника перехвата и удержания управления в бизнесе, политике и частной жизни». В ходе её получение осваиваются приёмы управленческой борьбы (не тобой управляют, а ты управляешь): у руководителя не должны перехватывать собственность, подчинённых, информацию. Учёба здесь построена на приёмах древнекитайского военного искусства, переложенного на современный гражданский язык и снабжённого тренингами школы. Вторая тема — «Практические основы успешного предпринимательства» — курс-игра, в которой слушатели занимают различные позиции в бизнесе — банкира, биржевика, дилера, главного инженера… Тут пробуют разбогатеть, разориться, участвовать в конкуренции. Слушатели не просто овладевают навыками, а хотят попробовать себя на преодолённой ступеньке бизнеса.
— То есть, вы считаете, что какая-то логика в нашей экономической политике всё же есть?
— Переход к капитализму невозможен без приватизации, которая может идти или «снизу», или «сверху», законно или незаконно. Мы «выбрали» второй вариант: снизу не дали ни квартир, ни земли, ни акций. А сверху произошла приватизация государства, которое поделили на суверенитеты и республики. Приватизация «сверху» денег — это инфляция: промышленных отраслей — развал экономики.
Разыгрывается спектакль, когда прежний «хозяин» собственности — классовая элита — перекладывает её из одного кармана в другой — уже как «личную», приватизированную собственность. Раньше этот класс мог только распоряжаться собственностью — теперь становится владельцем. Для того, чтобы этот механизм реализовать новых хозяевам, необходимо отстранить широкие массы (как раньше от управления) от процесса приватизации.
«Элитарная» приватизация выбрала свой час — она проводится при балансировании законов — вроде законно, а может, и противозаконно. Пока эта приватизация «по-чёрному» не закончится, никаких внятных законов — о земле, жилье — быть не может. А когда он закончится и всё будет поделено, тогда перед этим классом встанет новая задача: как сохранить всё это — чтобы никто не отобрал. Ведь набивали карманы при погашенном свете, но его когда-нибудь всё равно придётся включать.
Для покупателя очень важно довести страну до такого уровня, когда она готова продать «за хлеб» золото, как на войне, — и её до такой кондиции довели. «А после войны», когда раскупят всё, будут бедные, богатые и законы. Вот к этому мы идём. Пока это называлось капитализмом.
Но надо ещё претерпеть распад империи. Сильные князья будут укреплять государство. Люди обратятся в мигрантов в поисках защиты — в одних республиках обострение ситуации, в других — восстановление. Какое именно княжество будет самым сильным и объединит великую Русь, сказать трудно. Но есть одно условие его верховенства — сильное управление, квалифицированные кадры. Слабость современных вождей в том, что у них нет своей гвардии — у них есть «командочки» в несколько человек, легко перекупаемых, а главной силы — аппарата — нет. Центральный развалился, нет и местных аппаратов. Кто раньше вырастит сильную управленческую гвардию — тот и будет сильным князем.
— Я консультант по вопросам управления.
— Что это такое?
— Наша страна порабощена менеджерами, а я даю им рекомендации.
— Нельзя ли подробнее?
— Мы ходим по разным «конторам», изучаем бухгалтерские книги, расспрашиваем служащих и вселяем ужас в их сердца.
— Почему ужас?
— Потому что мы — ловчие хорьки, вооружённые компьютерами, статистикой, знаниями и бездушием. Мы охотимся за некомпетентностью, растратой, хищениями, кумовством. Мы воинствующие поборники эффективности, советуем, что необходимо изменить, какие драконовские меры принять. Иногда после нашего вмешательства компании напоминают поле битвы после сражения — всюду тела жертв, заводы закрыты, президенты летят со своих постов, старики выброшены на улицу.
— Вы хорошо знаете своё дело?
— Меня считают восходящей звездой.
Ирвинг Шоу «Вершина холма»
Владимир Тарасов. Он первым в советской стране произнёс слово «менеджмент» без акцента. Основатель и директор первой школы менеджмента — Таллиннской. Не понят бывшим руководством, гоним прессой. Ныне — имя, почитаемое всем деловым миром. Автор книг «Персонал-технология: отбор и подготовка менеджеров», «Технология жизни. Книга для героев».
Детство, школа — в Ленинграде (именно так он продолжает называть Невскую столицу), там же учёба в университете на физфаке, завершенная в Тарту, где специализировался на теоретической физике, а диплом написал по философии пространства.
Очень плавно «въехал» в менеджмент. Ему казалось, что наиболее существенная проблема лежит где-то сбоку от его исследований. Философия физики — более глубокая проблема, чем физика, социальная философия — чем философия физики. Специальность поменял так «незаметно», что не было такого дня, чтобы сказать себе: это бросаю, этим начинаю заниматься. Это был естественный поворот в противоположную сторону. А главное — совершён переход от бесчеловечного мира к человеческому.
— Владимир, десять лет вы наблюдаете, изучаете и наверняка анализируете качество управления. За последние годы страна не однажды обращалась к новым экономическим реформам, возросли ли за это время экономическая грамотность руководителей, управленческий профессионализм?
— Что происходит сегодня: каждый работник управленческого аппарата непременно втянут в бизнес. Более того, даже пребывая в коммерческой структуре, её сотрудник представляет не одну фирму. Это своего рода двуликий Янус управления. Раздвоение происходит колоссальное. Есть у этого явления свой плюс. Наступило богатство самореализации: тот, кто привык закручивать гайки бизнесу, вдруг получает возможность «открыто воровать», — это и есть в его понимании успешная коммерция — использовать свой до этого подавляемый потенциал в различных сферах. Но это потеря и времени, и людей, когда происходит пересечение человеческих интересов — объективная возможность выполнения обязательств упала у всех.
— Можно ли в этих условиях говорить о патриотизме фирмы?
— О, это такая редкость! Ещё на заре коммерциализации страны мы проводили профессиональные соревнования руководителей. Среди их стандартных ошибок были следующие: анализируя близкие и далёкие последствия какого-либо принимаемого решения (текучесть кадров, рост прибыли), никто никогда рост статуса фирмы, или его падение, не рассматривал и не учитывал. С этим «багажом» мы и вошли в бизнес. Понимание, как дорого стоят фирменный знак, год основания фирмы, — ещё впереди.
В мире существует разделение: есть руководитель (представитель собственника), который ставит задачи, и есть человек, который их решает — менеджер (профессионал управления). Создание первой в бывшем Союзе школы менеджмента под руководством Тарасова совпадает с началом «царствования» Михаила Сергеевича. Это было смутное время. Новые лозунги сиюминутно превращались в частушечный парафраз, взрывались реакторы, исчезла водка. Тарасов занимался в это время системами управления, применением в нём вычислительной техники, организацией производства. Наступала профанация любого решения. И Тарасов ставит перед собой задачу: резко поднять интеллектуальный уровень управления. А для этого нужно было готовить руководителей нового типа, соответствующего мировому образцу, т. е. создать школу. В 84-м году для этого требовалось разрешение ЦК КПСС, он написал туда письмо и ему ответили: открывайте.
— А придём к этому пониманию?
— Должны. Но сегодня бизнес не может развиваться нормально — без земли. Её нет, есть аренда, плата за которую растёт ежечасно. Не довольны, что бизнесмены занимаются только торговлей? Но кто же займётся производством, если земля, дома не принадлежат предпринимателю?
— То есть без частной собственности никуда?
— Не совсем так. Без стабильности никуда. Без доверия к правительству, которое может отнять и право на аренду, и частную собственность. Государство — даже очень молодое не может бесконечно обновлять законы, «забывая» о предыдущих. Это вызывает в людях единодушное представление о временном правительстве: «чуть что — оно убежит за границу, а дети уже там у всех». Частная собственность устроила бы вчера — когда о ней мечтали. А сегодня собственность — это то, что завтра заберут. Если уже давали и уже отнимали, кто поверит, что это не повторится. Бизнесмены не верят стабильности любых правительственных решений. Весь корпус управленческого аппарата, предпринимателей смотрит даже не в сегодняшний день — в сию секунду. Делать что-либо долгосрочное — кому опасно, кому глупо — нет аргументов.
Есть и другая сторона: если раньше, как я уже говорил, интеллектуальный уровень был искусственно снижен, потому что вышестоящий не очень компетентный, руководитель должен быть понять, что ты делаешь (не поймёт — значит, запретит), то теперь трудящиеся должны понять, почему руководитель принял именно это решение: он должен перед ними отчитаться. У них, нижних, масса рычагов, чтобы давить на верхних — они либо совладельцы предприятия, либо забастовку объявят… И опять руководитель должен принять такое интеллектуальное решение, чтобы каждая кухарка поняла, что такое бином Ньютона. Пирамида обернулась, но качество управленческих решений не возросло.
Вообще, с этим словом «менеджер» было много недоразумений. Володе говорили, что оно чуждо для русского уха и надо бы чего попроще. Он же отвечал: приживётся слово из того языка, в котором явление лидирует. Будь менеджмент развит в Китае, мир бы узнал, как звучит «управленец» по-китайски.
В 1984-м году была открыта первая школа управления. Её истоки Владимир видел ещё в году 82-м, когда начальник в НИИ, где он работал, предложил ему провести профессиональные соревнования молодых руководителей, после чего в Тарасове, как во враче, распознавшем болезнь и ещё не могущем не вылечить больного, увидевшем типичные ошибки в действиях управленцев, возникло желание их исправить. Он разработал систему профессиональных соревнований для руководителей. Его «скорбный труд» был замечен прессой — от центральной до местной. В 1986 году (перестроечном) не самая консервативная газета республики «Молодёжь Эстонии» писала: «Откуда у этих молодых людей с комсомольскими значками такая пагубная страсть к менеджменту?». Менеджмент был страшнее наркотика или азартных игр. Тарасов лишился работы и устроиться никуда уже не мог. Профессиональные соревнования он стал проводить в других республиках.
— Володя, где же выход? Есть у вас совет как для молодого коммерсанта, так и для зубра бизнеса?
— В Хабаровске слушатели детской деловой школы (её открыл мой ученик) спросили меня: «Что бы вы сделали, если стали самым главным?». Я ответил: «Заставил бы всех москвичей переходить улицу только на зелёный свет. Почему? Когда бы я этого добился, вся страна слушала бы, какой я второй приказ отдам». А пока страна не слушает…
Какая разница, действительно, какой очередной указ не будет выполнен? Какая разница, куда вертеть руль, если он не соединён с колёсами? Корабль идёт по воле волн: нет стабильности в государстве, и она видимо, не скоро придёт. Оно, очевидно, распадётся на княжества, а потом крепкие княжества будут вокруг себя государство создавать — как оно раньше и было. Другого не дано. И поэтому пока нет основы вовне, надо строить прочное в себе, в своей фирме: либо имя, либо технологию.
— Возникает масса ситуаций, когда люди оказываются не у дел — в результате сокращения производства, банкротства. Особенно мало шансов у молодых — необученных, необожжённых жизнью. Что перспективно? Чем заняться?
— Я летел из Сан-Франциско, и в самолёте познакомился с молодым человеком, который два месяца пробыл в Америке. Приехал по приглашению, жил у соотечественников в Лос-Анджелесе. Но есть у американцев такая поговорка: «Гость, как рыба, на третий день начинает пахнуть» — почувствовал мой знакомец, что хозяевам не нравится его затянувшееся безделье. Что делать? Была у него горсть советских значков и решил он их продавать в Санта-Монике, районе, где наши сограждане продают всё и вся. А чтобы чуть «отвлечься» от непривычной роли продавца, взял с собой гитару и наигрывал у своего «лотка». Понят и то, что нужно быть заметным — взял напрокат советскую армейскую форму. Его прогоняла полиция, но потом оставила в покое. Он заработал 400 долларов — это неплохие деньги. Он считал свою работу уличного торговца унизительной, дикой, но унижение быть не нужным, нахлебником было сильнее. Он получил некоторый опыт в коммерции и решил и дома заняться бизнесом. Преодолеть себя его заставили обстоятельства.
А сколько среди наших сограждан, вышвырнутых на обочину жизни, думающих: бизнес не для меня!? На самом деле эти люди ещё не дошли до настоящей нужды. Ещё сильны в них мотивы самолюбования и самосбережения, мнение о бизнесе как о воровстве, в котором они, униженные, участвовать не будут. Но торговля – это не кража, открытие собственного дела — не есть что-то аморальное. Гораздо аморальнее изображать из себя человека, не брезгующего в 20-40 лет жить на пенсию или пособие. Почему жизнь выбросила этих людей на улицу? Потому что они производили продукцию — духовную или материальную, — которая не нужна на рынке. То есть, они занимались аморальной деятельностью: переводили ресурсы в вещи некачественные. Вот теперь жизнь заставит их заняться моральным делом — делать нечто такое, что пользуется спросом, что людям полезно.
У Тарасова были единомышленники. Они составили преподавательский состав школы, сами её и окончив. В этом основное своеобразие Таллиннской школы — инструкторского типа, где обучение при помощи игр и управленческого треннинга, наработанного внутри (несуществующих) стен, ведётся лучшими выпускниками — инструкторами, овладевшими стандартными «фирменными» приёмами. Сложилась своя технология, свой стиль, ничего привносного. Сюда не приглашают преподавателей со стороны, хотя Тарасов приверженец стиля, когда важно, не чему учиться, а важно, у кого учиться, тем самым оберегает и развивает высокий статус инструктора Таллиннской школы. На выездных курсах — в ТШМ обучаются от руководителей крупных предприятий до небольших кооперативов, люди от 12 до 50 лет — обучение настолько многогранно и многофункционально, что должно и может вовлечь в управление всех. В то же время оно настолько утилитарно, что Тарасов сравнивает свой стиль со стилем скульптора: «Как тот берёт камень и отсекает всё лишнее, так и мы берём жизнь и выбрасываем из неё всё, что не относится к управлению людьми или к бизнесу».
— Володя, а какое своё дело сейчас можно открыть? Что полезно? Что пользуется спросом?
— А что не пользуется спросом? Одежду можете шить хорошо? Нужна она людям — шейте. Двери крепкие нужны — делайте. Телевизоры умеете ремонтировать — вперёд!
— Все ваши предложения — в сфере услуг…
— Серьезный бизнес сейчас, когда беззаконье возведено в закон, делать трудно. Он возможет только в одной сфере — когда человек включён в цепь мирового бизнеса: материалы, оборудование покупаются за границей, продукция тоже уходит за границу — здесь только рабочая сила. То есть, это некоторая «веточка», которая заезжает в СНГ и уезжает из него, — вот на этой линии может быть серьезный бизнес. И ничего «советского», кроме рабочих, иначе дело пойдёт насмарку, потому что всё остальное здесь будет всё время некачественным и нестабильным.
— Товарищества, МП, СП, акционерные общества, банки — голова кругом идёт от обилия рекламы. Но кто же нас оденет и накормит в этом хаосе — банки, биржи? Зачем нам эти «продавцы воздуха»?
— Почему появились биржи — организаторы массовых масштабных перепродаж? Потому что деньги, делающиеся на перепродажах — продукт инфляции. Банки и биржи богатеют, когда идёт инфляция — так устроен гигантский экономический механизм, который перекачивает деньги от населения в руки слоёв, держащих в руках банки, биржи. И в этом смысле они с удовольствием друг с другом контактируют, не забывая и о сотрудничестве с правительством, за которым стоят люди, «регулирующие процесс». Но он не может быть бесконечным. Их насыщение уже наступило. Они будут нужны и потом, но не в таком количестве, техническая оснащённость их будет другой — как во всём мире есть, так будет и у нас.
Обучение в школе длится всего пять дней: долго учиться сейчас некогда, считает Тарасов. Обучение очень интенсивно. Две темы преподаются в школе: «Техника перехвата и удержания управления в бизнесе, политике и частной жизни». В ходе её получение осваиваются приёмы управленческой борьбы (не тобой управляют, а ты управляешь): у руководителя не должны перехватывать собственность, подчинённых, информацию. Учёба здесь построена на приёмах древнекитайского военного искусства, переложенного на современный гражданский язык и снабжённого тренингами школы. Вторая тема — «Практические основы успешного предпринимательства» — курс-игра, в которой слушатели занимают различные позиции в бизнесе — банкира, биржевика, дилера, главного инженера… Тут пробуют разбогатеть, разориться, участвовать в конкуренции. Слушатели не просто овладевают навыками, а хотят попробовать себя на преодолённой ступеньке бизнеса.
— То есть, вы считаете, что какая-то логика в нашей экономической политике всё же есть?
— Переход к капитализму невозможен без приватизации, которая может идти или «снизу», или «сверху», законно или незаконно. Мы «выбрали» второй вариант: снизу не дали ни квартир, ни земли, ни акций. А сверху произошла приватизация государства, которое поделили на суверенитеты и республики. Приватизация «сверху» денег — это инфляция: промышленных отраслей — развал экономики.
Разыгрывается спектакль, когда прежний «хозяин» собственности — классовая элита — перекладывает её из одного кармана в другой — уже как «личную», приватизированную собственность. Раньше этот класс мог только распоряжаться собственностью — теперь становится владельцем. Для того, чтобы этот механизм реализовать новых хозяевам, необходимо отстранить широкие массы (как раньше от управления) от процесса приватизации.
«Элитарная» приватизация выбрала свой час — она проводится при балансировании законов — вроде законно, а может, и противозаконно. Пока эта приватизация «по-чёрному» не закончится, никаких внятных законов — о земле, жилье — быть не может. А когда он закончится и всё будет поделено, тогда перед этим классом встанет новая задача: как сохранить всё это — чтобы никто не отобрал. Ведь набивали карманы при погашенном свете, но его когда-нибудь всё равно придётся включать.
Для покупателя очень важно довести страну до такого уровня, когда она готова продать «за хлеб» золото, как на войне, — и её до такой кондиции довели. «А после войны», когда раскупят всё, будут бедные, богатые и законы. Вот к этому мы идём. Пока это называлось капитализмом.
Но надо ещё претерпеть распад империи. Сильные князья будут укреплять государство. Люди обратятся в мигрантов в поисках защиты — в одних республиках обострение ситуации, в других — восстановление. Какое именно княжество будет самым сильным и объединит великую Русь, сказать трудно. Но есть одно условие его верховенства — сильное управление, квалифицированные кадры. Слабость современных вождей в том, что у них нет своей гвардии — у них есть «командочки» в несколько человек, легко перекупаемых, а главной силы — аппарата — нет. Центральный развалился, нет и местных аппаратов. Кто раньше вырастит сильную управленческую гвардию — тот и будет сильным князем.
Надежда Тюнева.
Таллинн - Уфа
