— Две роковые «ошибки» совершил я в своей семейной жизни, — невозмутимо говорит Володя, — за что и расплачиваюсь. Первая, что в ту самую минуту, когда Хелле вернулась из Ленинграда, не отошёл от плиты раз и навсегда. Ведь не знал же я к ней дороги за два года до того! Но… момент упущен.
Вторая непоправимая «ошибка» — что по настоянию всё той же Хелле после долгой борьбы бросил курить. В результате число семейных конфликтов то же, но темы мельчают и меняются и трудно периодичность уловить…
Хелле, отвернувшись к окну, прячет улыбку. Секретарь исполкома Морского района — современная, деловая, энергичная женщина с репутацией инициативного работника, депутат районного СНД…
«Ну, вот, — услышав о ней впервые, привычно подумала я, — ещё одна из племени социальных «кентаврих» конца ХХ века». Подумала автоматически, перебрав в памяти судьбы многих знакомых деловых женщин, которым с таким трудом и такими ощутимыми потерями удаётся сочетать успехи на рабочем поприще с победами на домашнем «фронте». И попала… пальцем в небо. Одна история с плитой чего стоит!
Началась она с того, что, когда Насте было шесть, а Даше, четыре, их маме предложили учиться на очном отделении в Высшей партийной школе в Ленинграде. Рассказала она об этом мужу, как о некоем курьёзе: куда там от семьи и детей в вольное студенчество? Тем более, что ни родных, ни близких рядом, чтобы ему с детьми помочь. Но именно он-то её и уговорил, просто отправил в Ленинград. Вот за эти два года и выучился делать компрессы и давать таблетки, готовить обеды, мыть, убирать, заплетать, бегать по магазинам и садикам.
А вот почему на всё это пошёл, причём совершенно осознанно?
— Вспомнил свои студенческие годы. Я учился в университете на дневном, а Хелле на заочном, и никогда не испытала по-настоящему ни с чем не сравнимую студенческую беззаботность, свободу вольного чтения книг, споры и мозговые атаки в общежитиях за чаем.
В общем, каждые выходные за эти два непростых года в их семейной жизни, сдав что-нибудь досрочно и набрав полную сумку книг, оправлялась она в Таллинн: лечить, кормить, стирать, утешать. И каждый раз делал он вид, что всё нормально и просто. А она лишь из детских обмолвок узнавала порой, каково им без неё приходится.
В результате — она окончила Высшую партийную школу, в которой, не без Володиного влияния, развился у неё серьёзный интерес к философии и управлению.
В результате — он за это же самое время успел написать и издать первую свою книгу, работая в вычислительном центре Госснаба ЭССР сначала заместителем заведующего отделом, а потом заместителем директора. Успел разработать и внедрить систему интенсификации труда в центре, успел провести первые соревнования молодых организаторов производства, из которых выросла существующая ныне под его руководством известная по всей стране школа менеджеров. А девчонки — Настя и Дарья — росли счастливыми и весёлыми в весёлом, полном шума, споров и фантазий доме. И очень даже интересные создания получились в этой питательной для роста личности среде. Тарасовых тогда даже близкие друзья не все поняли: обвиняли даже, что из карьеристских соображений на неоправданные жертвы пошли, жалели Володю, сокрушались. А его не надо было жалеть.
…Ровно год работает Хелле Тарасова секретарём исполкома. Даже одно только перечисление отделов и комиссий, замыкающихся на секретаря, уже может рассказать об объеме её работы. Это вся депутатская работа, работа с письмами и заявлениями, подготовка материалов к сессиям и заседаниям исполкома, текущие дела, товарищеские суды, соблюдение законности. И многое, многое другое.
— Во мне постоянно будто заведены и тикают часы, — призналась Хелле. — Даже в воскресное утро, которого ждёшь всю неделю, эти часы будят меня, указуя стрелками на недоделанное.
Слишком легко не успеть, слишком просто чуть-чуть не вникнуть и принять неверное решение в бесконечной этой стихии малых дел и забот, из которых в результате и состоят будни, наша жизнь. Защита от этого только одна – видеть в каждом конкретном случае перед собой не вообще посетителя, а конкретного человека с неповторимой его судьбой — человек, за плечами которого труд, семья, надежды, неудачи… Вникнуть даже если сам не просит помощи. Вот как в том случае, когда мать пятерых детей всё не приходила в исполком за своей наградой. Понятно, что с пятерыми не очень-то просто выбраться, даже за наградой. Взяла Хелле цветы и поехала к ней сама. А в доме застала беду: трагически погиб муж. В квартире потолки и стены текут. Не до цветов. Взялась секретарь и депутат райсовета за это дело и пока не добилась, чтобы отремонтировало ЖЭУ квартиру, со стола своего записочку с адресом не убирала — чтобы перед глазами ежедневно. Хотя и так бы не забыла. На днях ездила проверять. Самое необходимое сделано, а остальное летом, когда детишки в пионерский лагерь поедут.
Человеческий фактор — это когда общие законы и нормы каждый раз примеряют к неповторимой человеческой судьбе. И не прекращают приёма ровно в 18:00, если за дверью кабинета люди. И не прерывают на полуслове, если наболело у человека. И не отмахиваются от его забот.
А дома… дома вторая стихия без конца и края. И называется она семейной жизнью, бытом, уборками, стирками, уроками…
Когда-то мечтали они с Володей, что будут у них два плетёных кресла и время для долгих вечерних бесед обо всём на свете. За шестнадцать лет совместной жизни (на днях исполнилось) так ни кресел плетёных, ни времени свободного не обрели. Правда, совсем уже поздно вечером, когда Настасья с Дарьей седьмые сны видят, хоть на несколько минут, но водрузив чашки с чаем на поднос, устраивают они себе «домашнее кафе» и выговаривают без суеты самое главное, самое наболевшее и спорное.
— На многом приходится экономить, чтобы успеть, — говорит Хелле. — Только не на общении.
Вторая непоправимая «ошибка» — что по настоянию всё той же Хелле после долгой борьбы бросил курить. В результате число семейных конфликтов то же, но темы мельчают и меняются и трудно периодичность уловить…
Хелле, отвернувшись к окну, прячет улыбку. Секретарь исполкома Морского района — современная, деловая, энергичная женщина с репутацией инициативного работника, депутат районного СНД…
«Ну, вот, — услышав о ней впервые, привычно подумала я, — ещё одна из племени социальных «кентаврих» конца ХХ века». Подумала автоматически, перебрав в памяти судьбы многих знакомых деловых женщин, которым с таким трудом и такими ощутимыми потерями удаётся сочетать успехи на рабочем поприще с победами на домашнем «фронте». И попала… пальцем в небо. Одна история с плитой чего стоит!
Началась она с того, что, когда Насте было шесть, а Даше, четыре, их маме предложили учиться на очном отделении в Высшей партийной школе в Ленинграде. Рассказала она об этом мужу, как о некоем курьёзе: куда там от семьи и детей в вольное студенчество? Тем более, что ни родных, ни близких рядом, чтобы ему с детьми помочь. Но именно он-то её и уговорил, просто отправил в Ленинград. Вот за эти два года и выучился делать компрессы и давать таблетки, готовить обеды, мыть, убирать, заплетать, бегать по магазинам и садикам.
А вот почему на всё это пошёл, причём совершенно осознанно?
— Вспомнил свои студенческие годы. Я учился в университете на дневном, а Хелле на заочном, и никогда не испытала по-настоящему ни с чем не сравнимую студенческую беззаботность, свободу вольного чтения книг, споры и мозговые атаки в общежитиях за чаем.
В общем, каждые выходные за эти два непростых года в их семейной жизни, сдав что-нибудь досрочно и набрав полную сумку книг, оправлялась она в Таллинн: лечить, кормить, стирать, утешать. И каждый раз делал он вид, что всё нормально и просто. А она лишь из детских обмолвок узнавала порой, каково им без неё приходится.
В результате — она окончила Высшую партийную школу, в которой, не без Володиного влияния, развился у неё серьёзный интерес к философии и управлению.
В результате — он за это же самое время успел написать и издать первую свою книгу, работая в вычислительном центре Госснаба ЭССР сначала заместителем заведующего отделом, а потом заместителем директора. Успел разработать и внедрить систему интенсификации труда в центре, успел провести первые соревнования молодых организаторов производства, из которых выросла существующая ныне под его руководством известная по всей стране школа менеджеров. А девчонки — Настя и Дарья — росли счастливыми и весёлыми в весёлом, полном шума, споров и фантазий доме. И очень даже интересные создания получились в этой питательной для роста личности среде. Тарасовых тогда даже близкие друзья не все поняли: обвиняли даже, что из карьеристских соображений на неоправданные жертвы пошли, жалели Володю, сокрушались. А его не надо было жалеть.
…Ровно год работает Хелле Тарасова секретарём исполкома. Даже одно только перечисление отделов и комиссий, замыкающихся на секретаря, уже может рассказать об объеме её работы. Это вся депутатская работа, работа с письмами и заявлениями, подготовка материалов к сессиям и заседаниям исполкома, текущие дела, товарищеские суды, соблюдение законности. И многое, многое другое.
— Во мне постоянно будто заведены и тикают часы, — призналась Хелле. — Даже в воскресное утро, которого ждёшь всю неделю, эти часы будят меня, указуя стрелками на недоделанное.
Слишком легко не успеть, слишком просто чуть-чуть не вникнуть и принять неверное решение в бесконечной этой стихии малых дел и забот, из которых в результате и состоят будни, наша жизнь. Защита от этого только одна – видеть в каждом конкретном случае перед собой не вообще посетителя, а конкретного человека с неповторимой его судьбой — человек, за плечами которого труд, семья, надежды, неудачи… Вникнуть даже если сам не просит помощи. Вот как в том случае, когда мать пятерых детей всё не приходила в исполком за своей наградой. Понятно, что с пятерыми не очень-то просто выбраться, даже за наградой. Взяла Хелле цветы и поехала к ней сама. А в доме застала беду: трагически погиб муж. В квартире потолки и стены текут. Не до цветов. Взялась секретарь и депутат райсовета за это дело и пока не добилась, чтобы отремонтировало ЖЭУ квартиру, со стола своего записочку с адресом не убирала — чтобы перед глазами ежедневно. Хотя и так бы не забыла. На днях ездила проверять. Самое необходимое сделано, а остальное летом, когда детишки в пионерский лагерь поедут.
Человеческий фактор — это когда общие законы и нормы каждый раз примеряют к неповторимой человеческой судьбе. И не прекращают приёма ровно в 18:00, если за дверью кабинета люди. И не прерывают на полуслове, если наболело у человека. И не отмахиваются от его забот.
А дома… дома вторая стихия без конца и края. И называется она семейной жизнью, бытом, уборками, стирками, уроками…
Когда-то мечтали они с Володей, что будут у них два плетёных кресла и время для долгих вечерних бесед обо всём на свете. За шестнадцать лет совместной жизни (на днях исполнилось) так ни кресел плетёных, ни времени свободного не обрели. Правда, совсем уже поздно вечером, когда Настасья с Дарьей седьмые сны видят, хоть на несколько минут, но водрузив чашки с чаем на поднос, устраивают они себе «домашнее кафе» и выговаривают без суеты самое главное, самое наболевшее и спорное.
— На многом приходится экономить, чтобы успеть, — говорит Хелле. — Только не на общении.
Августина Гербер
